Разум Резака по сей день терзают различные крики, которые ему довелось когда-либо слышать. Когда-то он работал, лихорадочно скручивая болты, поворачивая гайки своим гаечным ключом, занимался строительством, ковкой и резкой металла. Он не мог спать, сон как будто обходил его стороной. Не один месяц прошел с тех пор, как он закрылся в мастерской своего дяди, и вот, его творение было почти завершено. Он потер спину, но его глаза внезапно закрылись, и его взору предстали прекрасные поля, на которых росли великолепные цветы, спокойные волны залива Augury плескались, вызывая только теплые чувства на душе, облако пыльцы возносилось перед ним, оно сеяло мир и спокойствие, и начало проникать в его легкие. Резак проснулся от того, что ему стало тяжело дышать, он проснулся, держась за сердце, которое издавало бешеный стук.  На протяжение последующих часов, из мастерской были слышны лишь звуки точильного камня, с помощью которого Резак старался как можно острее наточить свои клинки.  Его разум был затуманен образами его соседей, которые были задушены лозами, что оплели их дома.  Наводнение в заливе Augury – ничто по сравнению с тем, что было после.  Но Резак знал, что костюм с циркулярной пилой наделит его силой и обезопасит своего хозяина, и эта надежда с огромной мощью обрушилась на его разум. Кругом ветви и кровь. Всё в крови… Когда город пал, Резак с огромной ненавистью провожал взглядом те Деревья, что сеяли террор на улицах его родного города. Когда Деревьям удалось сломать ворота, они буквально ворвались в город, уничтожая всё на своём пути. Жители были буквально растоптаны, никто не мог противостоять силе и мощи нападавших.  В гробовой тишине Резак наматывал цепь от своего костюма на катушку, проверив каждый шарнир своего костюма, дрожащими руками он прикрутил крюк на цепь – это значило, что костюм был готов. Он весь дрожал и волновался, ибо его творение было завершено, машина-убийца была готова к исполнению своей роли.  Отныне он думал лишь о том, с чем ему придется столкнуться, им управляла злость и ненависть, что он испытывал к захватчикам, он искренне верил в то, что вскоре его разум обретет покой.